Василий Криптонов

Оружие скорби II

Эволюция

Глава 1

Виан Лейст вошел в тренировочный зал и, не обращая внимания на смолкшие разговоры, остановился напротив боксерского «мешка», болтающегося на цепи. Разогреваться он предпочитал так.

Правая рука сжалась в кулак. Первый удар — тот, что зачастую решает исход боя — получился таким, каким и должен был. Резким, стремительным, почти не различимым. Рука уже вернулась в исходное положение, когда ушей Лейста достиг звук. Мешок качнулся, брякнула цепь.

Лейст нахмурился. Для того, чтобы вырубить гражданского — более чем, но настоящего бойца такой удар лишь разозлит. Многое потеряно. И всё это нужно восстанавливать как можно скорее. Жизнь ему подарили уже дважды — истерзанную, жалкую, невыносимую. А вот времени отсыпать никто не догадался.

Лейст нанес еще один удар, потом провел целую серию, уклоняясь от воображаемых атак. Постепенно, разогреваясь, он делал всё более сложные комбинации, и закончил бой безукоризненной «вертушкой». Только потом, переводя дыхание, задумался: а что если тут не принято бить снаряд ногами?

Но никто ни слова не сказал. Гинопосцы, в таких же, как у Лейста, майках и спортивных штанах, стояли по всему залу и смотрели. На их лицах ничего нельзя было прочесть. Воины не привыкли демонстрировать настоящие эмоции врагу. Даже если они улыбаются, это ничего не означает.

Лейст лишь бегло скользнул по ним взглядом и отвернулся. Силовая скамья пустовала. Разогревшиеся мышцы жаждали работы.

Лейст пересчитал «блины». Подумал, убрал парочку. Теперь он услышал пару снисходительных смешков, но промолчал. Когда ты слаб, у тебя есть два пути: тренироваться под насмешки более сильных, или оставаться слабым.

Время слабых закончилось.

Он устроился на скамье. Руки вцепились в гриф, пожалуй, излишне толстый. Вдох-выдох, вдох-выдох… Начали!

Первый жим прошел на удивление легко. Сделав крохотную паузу в верхней точке, Лейст начал вновь сгибать локти, и тут-то заговорила та единственная мышца, которая могла свести к нулю все старания. Заныло сердце.

Не давая грифу коснуться груди, Лейст принялся поднимать штангу. В глазах потемнело. Он вспомнил Хирта, как тот приближается к нему с окровавленным ножом в правой руке. Почувствовал, как лезвие входит под ребра, пронзает сердце…

Кровь узоргов залечила рану, но Лейст не был узоргом. И что-то там, в сердце, поломалось. Руки задрожали, во рту пересохло. Вот-вот отключится сознание…

«Еще раз!» — приказал себе Лейст.

Это работало всегда, даже против невыносимой боли. Организм, будто компьютер, усвоивший программу, сделал то, что от него требовалось. Руки опустились и поднялись еще раз, гриф звякнул о стойки, и Лейст перевел дыхание.

Пот лился градом, кровь отступила от лица, вся, казалось, собравшись вокруг сердца. Там бушевал кровавый шторм. Сердце заходилось в аритмичных судорогах. Лейст сел на скамье, правая рука дернулась к сердцу, но разум велел ей остановиться. Нельзя показывать зверям еще и эту слабость.

— Так-так, что же у нас тут такое? — прозвучал рядом издевательский голос. — Неужели сегодня к нам пристыковалась школа девочек, на экскурсию?

Лейст усмехнулся. Он уже достаточно освоился, чтобы понять, о чем речь. Гинопос — это флот. Один огромный корабль и множество других, окружающих его. Взрослые жили на основном судне, а дети и подростки — отдельно. Там их воспитанием занимались учителя. Были корабли с мальчиками, были — с девочками. Иногда и те и другие поднимались на борт основного корабля. Встречались с родителями, демонстрировали, чему научились.

— Ты перепутала, сладенькая, — продолжал издеваться голос. — Швейная машинка выглядит иначе.

— Тебе виднее, — ответил Лейст. — Набросай схемку, чтобы я знал, что подарить тебе на день рождения.

Сердце успокаивалось, подчиняясь спокойному дыханию. Вдох, задержка, выдох. Ритм входил в норму, восприятие реальности возвращалось.

— А язык тебе вокруг горла узлом не завязать, наземник? — Голос стал угрожающим.

Лейст теперь видел краем глаза воина, который говорил с ним. Высокий, мускулистый — как, впрочем, и все гинопосцы. Раскатает его за минуту. Но на попятный идти уже бессмысленно. Лейст умрет в любом случае: либо физически, либо как воин гинопоса. А для его задачи это одинаково плохо.

Лейст вновь лег на скамью, взялся за штангу. Снял ее, велев сердцу заткнуться.

— Эй, я с тобой разговариваю! — Гинопосец встал напротив, угрожающе уперев руки в бока. — И я старше тебя по званию, капрал.

— В зале званий нет, — процитировал Лейст положение одного из многочисленных кодексов и установлений Гинопоса.

— Что ты там пропищал? — нахмурился гинопосец.

Он демонстративно наклонился вперед, будто прислушивался.

Пора.

Лейст опустил штангу и заставил разогретые, налитые кровью мышцы взорваться движением. Металлический снаряд полетел вперед.

Гинопосец отшатнулся, поймал штангу и устоял на ногах. Но Лейст и не ждал, что он упадет, ему нужна была лишь доля секунды.

Сгруппировался, вскочил ногами на скамью, прыгнул. Левой ногой на гриф, правой — удар в лицо. Изо всей силы, ломая нос, череп, убивая…

Гинопосец оказался быстрее. Отбросил штангу, и удар вышел смазанным, хотя кровь из носа брызнула.

С грохотом ударилась об пол штанга, тут же рядом приземлился Лейст. Сердце билось быстро, но правильно. Пока еще оно позволяло ему вольности.

Глядя, как гинопосец подносит к лицу ладонь, касается носа и смотрит на окровавленные пальцы, Лейст подумал: «На земле меня бы уже комиссовали. Я слаб даже для космодесанта. Как, черт подери, мне соответствовать им?».

В следующий миг гинопосец бросился в атаку. Первый удар Лейст блокировал, не думая. Его инстинкт, намертво вшитый в подсознание, не позволял ему умирать. Лишь раз ему удалось его отключить, но теперь туловище слушалось не разума, но чего-то более глубокого, чего-то, что будет заставлять биться до последнего.

Блок, удар — мимо, гинопосец уклонился и нанес удар в корпус. Несмотря на защиту пресса, все органы внутри содрогнулись.

И сердце…

Лейст обрушил вниз локоть. Гинопосец вновь ушел от удара, и Лейст, следуя за своим движением, покатился ему под ноги, шестым чувством понимая, что угадал верно: гинопосец ударил туда, где его уже не было.

Лейст ударил ногой, норовя подсечь противника, но тот подпрыгнул. Это дало Лейсту мгновение, чтобы встать. Они застыли друг напротив друга, собранные, внимательные, готовые к бою. Только Лейст понимал: ему больше нечего показать. Сердце снова сбоило, в глаза кралась чернота. Он мог лишь стоять, делая вид, что внутри него сохранилась сталь, не изъеденная ржавчиной.

— Отставить безобразия!

Противник вздрогнул и, обернувшись, нехотя опустил руки. От дверей к месту потасовки шел майор Ирцарио в темно-синей форме. Только одна половина лица его могла выражать эмоции, но — не выражала. Взгляд Ирцарио скользнул по Лейсту, потом остановился на его противнике.

— Как понять это дерьмо? Ты не знаешь, что этот хрен под моим началом?

— В зале нет званий, — пробубнил гинопосец.

— А в твоей башке — мозгов. Мы на военном положении, никаких драк между своими, иначе пойдешь под трибунал.

— Но он первый начал! — Теперь гинопосец превратился в обиженного мальчишку. — Глянь, он мне нос разбил, а на самом — ни царапины.

— Это доказывает только то, что он — лучший воин, чем ты.

— Но трибунал…

— Главнокомандующий Аргеной прямо сейчас вызывает капрала Лейста к себе, чтобы обсудить наилучшие стратегии для победы над Триумвиратом, в армии которого капрал Лейст служил. Хочешь, чтобы я отвел его в клетку, а тебя поставил перед Аргеноем? Или, может, ты вытрешь сопли, признаешь себя придурком и перестанешь совать свой разбитый нос туда, где ему делать нечего?

Лейст медленно опустил руки. Слова Ирцарио он слышал, но не вдумывался. Он прислушивался к своему сердцу. Тук. Тук-тук. Тук-ту-тук. Скверно, но приемлемо. Через минуту-другую придет в норму.