Аргеной улыбнулся ему, кивнул, вставая из-за стола.

— Ровно в семь. Форма одежды — повседневная.

Здравый смысл требовал пропустить Аргеноя с секретарем вперед, но те замедлили шаг, когда Лейст остановился. Он чувствовал себя заключенным, которому вот-вот выстрелят в затылок.

— Что, я прошел какую-то важную проверку? — спросил он, чтобы хоть немного разрядить обстановку.

— Может, и так, — сказал Аргеной. — А может, я веду какую-то свою игру, в которой ты — пешка, и знать о том, для чего я тебя двигаю в ферзи, тебе не нужно. Задумаешься, когда научишься пересекать доску из конца в конец одним прыжком.

Дверь открылась перед Лейстом, и в коридоре он с удивлением увидел пятерых своих бойцов. Они вытянулись по стойке смирно перед командиром, и один из них протянул Лейсту нечто, завернутое в оберточную бумагу.

— Капрал Лейст, разрешите доложить, ваше приказание выполнено! — протараторил парень.

Он тут же изменился в лице, увидев за спиной командира человека, чьи портреты и голографические изображения украшали все учебные помещения на малых кораблях. Замер, не зная, как ему — жалкой песчинке под ногами главнокомандующего — следует себя вести.

— Вольно, — спас его от затруднения Лейст. — Давно тут?

— Двадцать шесть минут, капрал Лейст!

— Молодцы. Возвращайтесь к расписанию, вам на браслеты должна была упасть вся необходимая информация.

— Так точно!

Пятеро бойцов выбежали из коридора.

— Недурно, — отметил Аргеной. — Что в пакете?

— Нож, — коротко сказал Лейст, сжав хрустящий сверток.

Аргеной продолжал смотреть, и Лейст развернул бумагу, показал главнокомандующему стандартный гинопосский боевой нож.

Потеряв интерес, Аргеной удалился, а вот Сонлер, следуя за своим отцом и начальником, обернулся. Взгляд его был странным. И Лейст до сих пор не мог понять, как относиться к кастрату. Ирцарио над ним глумился, но он был на особом положении. А Лейст был единственным капралом, вхожим к самому Аргеною, поэтому брать пример было не с кого.

Лейст бесцветно улыбнулся Сонлеру, и тот ушел. Двинулся к монорельсу и Лейст.

Только закрывшись в своей крохотной каютке, он взялся за нож, который в первый же миг удивил неправильной балансировкой.

Лейст ощупал рукоятку, обнаружил, что навершие проворачивается. Открутил его и обнаружил, что рукоятка полая. Внутри нее, четко вписываясь в выдолбленное гнездышко, лежала крохотная пробирка с темно-красной жидкостью.

Похожей на кровь.

Глава 18

Приходить в себя было тяжело, словно после инъекции транквилизатора. Мысли в голове недовольно ворочались, гудели, будто сонные пчелы. Одна из них оказалась назойливей других. Она упрямо лезла вперед, обращала на себя внимание, и Елари «посмотрела» на нее. Мысль немедленно развернулась в картинку-воспоминание.

Темнота. Лучи фонариков. Голоса. Грохот… Надо куда-то бежать… Как хорошо, что все это уже позади, что теперь можно никуда не бежать, а просто плыть, плыть, покачиваясь на черных волнах.

Но жизнь не собиралась просто так оставить Елари. Она ворвалась в ее уши чужими голосами. Говорили довольно далеко, как будто даже за стенкой, но звуки так и долбили по мозгам. Елари не сразу начала понимать слова, сначала только прислушивалась к звукам.

— …ходить? — спрашивал голос Надин.

— Ходить? — Незнакомый, мужской голос. — Я вас умоляю. После таких повреждений скажите спасибо, если она хотя бы руками и головой сможет двигать. Все, что я могу, — это прописать обезболивающие. Ну, ты поняла: те, что в больничке не пропишут. Могу прописать побольше, чтобы девочка уплыла в прекрасную страну Дримландию навсегда. Но это будет стоить, Надин. Ты знаешь, хоть я тебя и люблю…

— Ага, ага, Ллойд. Примолкни на минутку, дай подумать.

Чиркнуло. Запахло табаком. Нет — завоняло. Надин курила дешевые сигареты без фильтра. Хотя дешевыми они были разве что на Иргиле, да на других планетах, где рос табак. На Чаппеле же, как любили повторять местные жители, росло только дерьмо. Табак, конечно, поставляли, но в небольших количествах, для чокнутых эстетов, вроде той же Надин. Остальные курильщики довольствовались испарителями. Никотиновую начинку для них по франшизе и подпольно смешивали где угодно.

— Так, о'кей, ты сказал, я тебя услышала, — заговорила Надин. — Давай пробежимся еще раз. Этот твой прибор — ты в нем уверен?

— Как в собственной правой руке.

— Даже думать не хочу, что это означает. Да или нет?

— На все сто, Надин.

— И он показал, что…

— Позвоночник серьезно поврежден. Сначала удар, а потом ты, видимо, тащила ее как попало. Надо было сделать носилки.

— Ллойд, хватит! — Надин, судя по звуку, хлопнула рукой по столу. — Я просто пытаюсь понять, где граница между объективными показаниями прибора и твоей трактовкой. Без обид, но слова парня, которого стабильно раз в месяц откачивают от передоза, я буду проверять с пристрастием.

— Обидно, — зевнул Ллойд. — Можешь хоть упроверяться. В сложных случаях прибор сканирует минут десять, тут справился за минуту. Он показал мне цифры, Надин. А я посмотрел в таблицу и прочитал соответствующие буквы. Возможно, когда девочка очнется, ей будет больно. Я, конечно, вколол ей немного добродушного морфина, буквально чуточку. Но если повезет, она даже боли чувствовать не будет. Если сможет моргать — попроси ее через сутки ответить на простой вопрос: хочет ли она жить.

Елари почувствовала озноб. Его принесла мысль-осознание: это ведь о ней говорят! Она парализована!

Елари старалась очнуться, прийти в себя. Пыталась шевелиться, но руки и ноги, казалось, утонули в бетоне. Только веки слабо трепетали, пропуская в глаза тусклый свет.

— Так, ясно. — Снова Надин. — Если доставить ее в больничку?

Ллойд фыркнул:

— На хрена? Во-первых, бесплатно ей там разве что температуру измерят, а столько денег, сколько требует такая операция, ваши боссы никогда не выкинут. А во-вторых, у этой девочки что, документы в полном порядке? Браслет-то у нее снимут и отдадут на полное сканирование, так всегда. Не только первый слой, там вскроются все ваши перепрошивки. И? Поставишь под удар свою великую миссию?

— Допустим, деньги у меня есть. Есть ли такие места, где ее смогут качественно подлатать и при этом не присматриваться к браслету?

Ллойд откашлялся. Некоторое время было тихо. Елари предположила, что Ллойд и Надин обмениваются информацией через браслеты.

— Скажи, что от меня, — подал голос Ллойд. — Но я все равно не понимаю, Надин…

— Чего?

— Она ведь — рядовой боец. Зачем вкидывать в нее свои…

— Она мне жизнь спасла, ясно? Не раз и, пожалуй, не два. Для меня такие вещи что-то да значат. А теперь скажи, сколько дать тебе, чтобы ты забыл обо всем?

— Насколько обо всём?

— Ты сюда не заходил, ничего не видел. И вообще, мы с тобой не встречались больше года.

Снова тишина. Обменивались информацией браслеты. А Елари, наконец, смогла открыть глаза.

Место было незнакомым. Не одно из помещений штаба, это уж точно. И на гостиницу не тянет. На стене голографические «живые обои» — маленький водопад где-то в тропиках, вода струится по черным камням. У противоположной стены — письменный стол. Елари вдруг поняла, что приподнимает голову, пытаясь разглядеть, что на нем.

Так, стоп. Если позвоночник так серьезно поврежден, то…

Господи!..

Пальцы рук, вытянутых вдоль тела, шевельнулись, и остатки тяжелого одурения вылетели из головы. Она — узорг. Ее тело восстанавливается быстрее и эффективнее человеческого. Какое-то жалкое повреждение позвоночника она уж точно давно зарастила, лежа на ровной поверхности. А поверхность была ровнехонькой и твердой. Надин, похоже, предпочитала жесткие матрасы.

— Ты чертовски добродушная женщина, Надин, — буквально пропел Ллойд. — Если вдруг захочешь попробовать какую-нибудь веселушку или расслабляшку — вообще любую! — просто позвони. Плюс один человек бесплатно.